23 апреля 2024

ВПЕРЕДИ НОВЫЙ ЦИКЛ: КАКОЙ РОССИЯ ВХОДИТ В ДЕСЯТИЛЕТИЕ НАУКИ И ТЕХНОЛОГИЙ

Одна из важных сессий, которая прошла в разгар Петербургского международного экономического форума, была посвящена вызовам грядущего Десятилетия науки и технологий. Представители правительства и научного сообщества собрались, чтобы оценить текущее место России в мире и обсудить, какие задачи стоят перед нашей страной с точки зрения технологического развития. Какие актуальные проблемы обозначили эксперты во время ПМЭФ, расскажем в нашей статье.

Год науки и технологий завершен, впереди — десятилетие
Помощник президента Андрей Фурсенко и вице-премьер Дмитрий Чернышенко единодушны: проведение в нашей стране в 2021 году Года науки и технологий имело колоссальное значение для популяризации этой сферы в российском обществе.

«Он показал, что общество сегодня реально воспринимает науку как один из важнейших элементов развития государства. Наука перешла на одну из ключевых позиций. И, может быть, это самое главное, что показал этот год», — считает Андрей Фурсенко.

Дмитрий Чернышенко согласен: тематический год действительно консолидировал общество и нес отчасти просветительскую и пропагандистскую функцию, и с ней справился.

«Мы знаем об этом по цифрам, поскольку опросы проводились, что 70% родителей хотели бы, чтобы их дети связали будущее с наукой. Ура! У нашей науки есть будущее, потому что туда родители будут отдавать своих детей. Я надеюсь, не только из-за того, что средняя зарплата по отрасли должна быть вдвое выше, чем у остальных», — говорит вице-премьер.

Теперь в России начинается целое Десятилетие науки и технологий. И отличать его от 2021 года будет не только кратно больший срок, в течение которого будет уделяться этой сфере повышенное внимание.

«Задачи десятилетия шире, чем только популяризация науки. Они связаны с теми сутевыми изменениями, которые должны кардинальным образом увеличить роль науки в развитии страны: в развитии общества, в развитии экономики. И в этой же логике президент сформулировал цель десятилетия — это кардинальным образом увеличить вклад науки в повышение качества жизни граждан», — напоминает помощник президента.

Как отмечает Андрей Фурсенко, это задача огромного масштаба и огромной сложности. Помимо «создания нового знания», теперь от российских исследователей потребуется превращать их в востребованные гражданами экономические и социальные результаты.

«Это то, что не всегда получается в нашей стране, то, чего мы точно должны добиться», — констатирует Андрей Фурсенко.
Глобализация или блоковые альянсы?
Десятилетиями наука и технологии были наднациональными и формировали тенденцию на глобализацию. Они были символами открытого мира, в котором страны стремятся к сотрудничеству и партнерству ради блага всего человечества. Но могут ли исследования и дальше развиваться в такой парадигме? Мнения экспертов, участвовавших в тематической сессии ПМЭФ, разделились.

«В последние годы ситуация поменялась, причем поменялась кардинально. И поменялась кардинально она со стороны стран, которые были апостолами глобализации. Начались ограничения сначала с точки зрения выдачи грантов, участия в совместных проектах. А дальше дошло до введения санкций по отношению не только к организациям, но и к конкретным людям», — напоминает Андрей Фурсенко.

Не слишком радужно видит эволюцию международных научных контактов и президент Ассоциации экспорта технологического суверенитета и профессор кафедры прикладного анализа международных проблем МГИМО Андрей Безруков.

«Мы видим, что сейчас мы быстро подбираемся к рывку в новый технологический цикл. В этом новом технологическом цикле меняется геополитика науки. Существующая глобальная система дошла до своего предела, и сейчас она будет разваливаться на разные конкурирующие модели. Эти разные конкурирующие модели в следующем цикле будут выяснять, какая из них оптимальна, какая наиболее жизнеспособна», — считает эксперт МГИМО.

По его словам, в мире уже началось формирование как минимум двух блоков: англо-саксонского, в который входят США, Канада и Австралия, и китайского. Для России в этой ситуации, по мнению эксперта, важно сосредоточиться на создании третьего, собственного блока.

«Кто может быть нашими партнерами? Я думаю, Индия. Вполне возможно, Япония. Возможно, Западная Европа, когда она одумается и наконец встряхнется от того, что происходит. Вполне возможно, Юго-Восточная Азия», — считает Андрей Безруков.

По его мнению, если наша страна в ближайшие 10–20 лет не решит вопрос формирования своего научно-технологического пространства, в дальнейшем конкурировать в мире России будет очень сложно.

«Огромное значение технологической и научной дипломатии — выстраивание альянсов именно по базовым фундаментальным принципам. Потому что платформами и научными открытиями делиться не будут. Особенно, если эти фундаментальные открытия имеют значение для национальной безопасности», — уверен эксперт.

Первый зампредседателя комитета Государственной Думы по науке и высшему образованию Александр Мажуга смотрит на ситуацию иначе. Ведь задачи, которые решают ученые, сами по себе глобальные и их можно решить только вместе.

«Конечно же, наука — это точно один из структурных элементов глобализационных процессов во всем мире. И вычеркивать науку из этой темы абсолютно невозможно, — уверен представитель Госдумы, — без международного взаимодействия ученых сделать науку на высоком уровне невозможно. Сейчас появляются мнения, разговоры: давайте займемся так называемой «островной наукой» — все сделаем внутри. По моему личному мнению, это неправильно. Благодаря тотальной информатизации, цифровизации мы теперь имеем доступ к большому числу научных данных, и только в такой международной повестке можно делать хорошую, качественную и нужную науку».

По мнению Александра Мажуги, вычеркнуть каким-то образом российскую науку из международной научно-технической повестки в принципе невозможно.
Планирование научного развития
Кое в чем Александр Мажуга и Андрей Безруков согласились друг с другом: российской науке необходимо планирование.

«Мы, уходя в новый технологический цикл, не можем работать от достигнутого. Это просто не будет работать. Нам нужно ставить большие, фундаментальные задачи. Нужно вместе с партнерами идти на фронтир. И вот здесь как раз насколько хорошо мы уловим тенденции, насколько хорошо мы начнем работать внутри нас с планированием, прогнозированием — вот это будет ключевым», — считает Андрей Безруков.

Александр Мажуга в свою очередь отметил, что ставить задачи (и непременно масштабные) перед учеными должно государство. Как отмечает в свою очередь Дмитрий Чернышенко, отточенного механизма для этого в России пока нет, однако правительство сейчас уже начало работу над тем, чтобы прозрачный механизм приоритизации научных исследований заработал в стране в ближайшем будущем.

«Для меня, честно говоря, самый большой результат Года науки и технологий, помимо всех провозглашенных, был в том, что появилась по поручению президента идея создать 47-ю государственную программу, которая объединила все расходы на науку в один мощный кулак стоимостью 1,3 трлн. После этого стало совершенно горько наблюдать за тем количеством патентов и НИОКР, которые у нас успешные случились, с внедрениями. Когда ты видишь, что 1,3 трлн инвестируются в науку, а выход не тот, который мы ожидаем. Анализируя, почему это происходит, мы пытались очень быстро развернуть все инструменты управления, чтобы наконец-таки начать получать эффект, результат конкретный от этой деятельности», — рассказал вице-премьер.

По словам Дмитрия Чернышенко, ключевую роль в качестве квалифицированного заказчика научных исследований и разработок, который будет отвечать за то, что он потом масштабирует и коммерциализирует технологию, в России будет играть не государство, а бизнес. Сегодня правительство на этапе создания своеобразного «сита», которое позволит «просеивать» госзадание, чтобы заказчики получали именно те разработки, которые им нужны.

«Мы создали сейчас систему, и она уже в августе в промышленную эксплуатацию пойдет. Это развитие нескольких информационных систем, которые обеспечивают сквозную прослеживаемость всех акторов рынка — от научных коллективов до человека, до темы. Ну и самое главное, связь через все цепочки технологической готовности до тех, кто прототипирует, масштабирует и потом коммерциализирует на рынке. Наконец-то можно этих якорных заказчиков обеспечить так, что будет конкуренция за создание технологий для них, и они смогут выбирать. Мы видим, куда точечно можно направлять эти усилия», — рассказал вице-премьер.

По словам Дмитрия Чернышенко, озвученные на ПМЭФ данные Сбербанка свидетельствуют о том, что у отечественных бизнесменов есть средства, которые они могли бы инвестировать в НИОКР. Тем не менее, пока что опыт РФ в этом отношении противоположен мировому. Если в мире в науку со стороны бизнеса приходит 70–80% вложений, то в России 80% исходят от государства.

Изменить ситуацию и создать привлекательные условия, при которых российские предприниматели не пугались бы предложения получить государственный грант взамен на обещание заказать разработку у отечественных ученых, также станет важной задачей грядущего Десятилетия науки и технологий.